Николай Соловьев, 31.08.1960

<...> Что же касается разговоров о богохульстве, то это, в общем, конечно, ни на чем не основано и просто является на данный момент пока глупостью, которая для нас, живущих в светском государстве и подчиняющихся конституции, абсолютно ничего не обозначает. Дело в том, что мы все – ни вы, ни я, ни он — не обязаны знать, что является для определенной корпорации, для определенного кружка людей, объединенного религиозными пристрастиями, что является святым. Мы совершенно не обязаны разбираться в том, сколько у них богов, богинь, сколько у этих богинь рук. Мы не обязаны этого знать. И в связи с этой «необязаностью» мы не можем кощунствовать. По определению. Потому что для меня, для очень многих других людей нет никакой разницы между одним персонажем мифов — Иисусом — и Осирисом, например. И тот и другой — культурологические фигуры, которые вполне возможно критически осмысливать или иронически осмысливать. Как угодно!

Цеся тяжело вздохнула.
— Что, хандра? — спросила мама.
— Э, нет. Просто жизнь тяжелая.
— Фу, какая банальность! — поморщилась мама. — Могла бы сформулировать то же самое более оригинально.
— Эх, жизнь, жизнь! — изрекла Целестина.
— И вообще, ко всему нужно относиться проще, детка. Знаешь, сколько у человека чувств?
— Э-э-э… в принципе пять, — сказала Цеся, будущий медик.
— Шесть у него чувств. Причем шестое — может быть, самое нужное. Я имею в виду чувство юмора. Чем сильнее оно развито, тем легче кажется жизнь.