Шарофиддин Алиев,

Власть напоминала тяжелого и подозрительного больного. Чтобы убедить его в необходимости укола, приходилось хитрить, заходить с разных сторон, даже порой соглашаться, будто он совершенно здоров, а потом, улучив момент,  — воткнуть шприц. Обманутый хроник вопит, но уже поздно, поздно: струйка правды расточилась по гнилой крови.

Не встретимся, не свидимся мы больше;
Но все ж ты — плоть и кровь и дочь моя.
Или, скорей, болезнь моей ты плоти,
Что должен я признать своей. Ты — язва,
Чумной нарыв, гнойник распухший, мерзкий
В моей больной крови!