Артемий Перфилов, 13.08.1990

Но разврат так скучен, так абсолютно и безнадёжно уныл, что только исключительные люди, наделённые недоразвитым интеллектом и гипертрофированным аппетитом, способны активно наслаждаться им или активно верить в его греховность. В большинстве своём развратники развратничают не потому, что им это доставляет удовольствие, а потому, что им уже трудно без этого обойтись. Привычка превращает наслаждение в скучную повседневную потребность. Человеку, привыкшему к женщинам или водке, к курению или самобичеванию, так же трудно отказаться от своих пороков, как жить без хлеба и воды, даже если совершить грех доставляет ему не больше удовольствия, чем съесть корку хлеба или напиться воды из кухонного крана. Привычка одинаково убивает как чувство греха, так и наслаждение им. Поступки, казавшиеся вначале увлекательными, потому что они порочны, после некоторого количества повторений становятся морально безразличными. Они даже внушают некоторое отвращение, потому что большинство «порочных» поступков приводит к состоянию физиологической депрессии; но чувство греховности стирается, потому что эти поступки делаются слишком обыденными.

Вот мы и всретились опять после всего, что было.
Друг друга сможем ли понять после всего, что было?
Не скоро зашумит весна листвою неизраненной,
Дождь будет долго кровь смывать после всего, что было.
Что остается нам? Рыдать? Любить? Страдать? Надеяться?
Друг друга горько упрекать после всего, что было?
Фаиз, неотразимых слов, способных сердце выразить,
Ты так и не сумел сказать после всего, что было.