Марина Боева, 09.10

Он улыбнулся, и морщинки опять устремились в уголки его глаз. То была очень чистая, прямая улыбка человека с открытой душой. Но вряд ли дело только в ней, подумал я. В Мэнсики всё же есть тайна. Она — в ларце, запертом на ключ и зарытом в землю. Причём зарытом настолько давно, что сверху всё поросло шелковистой травой. И место, где покоится ларец, знает лишь один человек на всём белом свете — сам Мэнсики. Я не мог не уловить за его улыбкой одиночества, покрытого тайной.

… Что делаешь, что делаю? Взираю.
Седеющий пульсирует висок.
И я пишу стихи, зачем — не знаю
Стихи, стихи, как некий адресок.