Лена Батура, 30.08.1972

— А они зачем? Мне не нужны вооруженные няньки!
— Мы не няньки.
— Мы идем для того, чтобы пристрелить тебя, если ты окажешься шпионом далеков.
— Приятно слышать. Ненавижу нянек.

— Для неё ещё хоть что-то свято... А мы с тобой уже ни во что не верим. Раньше — да. Но всё давно высохло, как высохнет вот это... Эта краска, она высохнет...
— Что высохло?
— Наша вера, брат... Вера в святую душу и что в нас есть ещё что-нибудь человеческое. Помнишь как мы с тобой были в Боснии? Истребляли этих плохих сербов? Наших ребят кромсало на куски на наших глазах... И повсюду была кровь. Я даже не надеялся выбраться оттуда, и ты... Ты тоже, я знаю...
— Да.
— Я себя чувствую... живым мертвецом.... <...> Помню, у меня была бутылка местного дерьма, которое они пьют. Сливовица... Не помню, кажется так её называли... Я не чувствовал боли. И тут... Выхожу на такой старый деревянный мост и вижу, вижу там... Стоит на мосту женщина, и она... Я к ней подошёл, она увидела меня и всё смотрит мне, смотрит мне в глаза, и я смотрю ей в глаза... И знаю, что она сейчас сделает. Она смотрела на меня и я знал, что она хочет прыгнуть... Ты знаешь, что я сделал? Я развернулся и пошёл дальше. Пока не услышал всплеск... Да. И после того, как я... Отнял столько жизней, вот была одна, которую я мог спасти, но не спас... Потом, позже, я понял... Если б спас ту женщину, я, может быть, спас бы то, что осталось от моей души...