Маргарита Погосова, 24.12.1980

Отец пожевал губами. Трудно было сказать, что именно его шокировало – смысл заявления Адама или же сам факт того, что Адам подал голос. В этой комнате такие слова звучали нечасто. Адам поразился, насколько долго он считал это нормой. Он помнил, как соседи отворачивались от его покрытого синяками лица. Он по глупости считал, что они ничего не говорят, поскольку думают, что он это заслужил. Но теперь он гадал, сколько еще людей, живущих по соседству, скрючивались на полу рядом с диванами, или прятались в своих комнатах, или плакали у крошечного крыльца под проливным дождем. Внезапно он ощутил непреодолимое желание спасти всех этих адамов, живущих на глазах у всех и всё же невидимых, хоть и не был уверен, что они послушают его. Подобный порыв был присущ скорее Гэнси или Блу, и он, удерживая эту крошечную искорку героизма в своем сознании, понял, что он может представить, как спасает кого-то другого, только потому, что уже спасся сам.

— Все мужчины — подлецы.
Я ответила, подлее всего, что они способны улыбаться, признаваясь в этом.