Дмитрий Булавинов, 08.11

Назвать Его кто смеет откровенно?
Кто исповедать может дерзновенно:
Я верую в Него?
Кто с полным чувством убежденья
Не побоится утвержденья:
Не верую в Него?
Он, вседержитель
И всехранитель,
Не обнимает ли весь мир -
Тебя, меня, себя?
Не высится ль над нами свод небесный?
Не твердая ль под нами здесь земля?
Не всходят ли, приветливо мерцая,
Над нами звезды вечные? А мы
Не смотрим ли друг другу в очи,
И не теснится ль это все,
Тебе и в ум и в сердце
И не царит ли, в вечной тайне,
И зримо и незримо вкруг тебя?
Наполни же все сердце этим чувством
И, если в нем ты счастье ощутишь,
Зови Его, как хочешь:
Любовь, блаженство, сердце, Бог!
Нет имени ему! Всё — в чувстве!
А имя — только дым и звук,
Туман, который застилает небосвод.

— Вот скажи, убивать людей — это плохо?
— Определённо.
— Вот представь, что ты возвращающийся с работы коп, идёшь по улице и тут видишь, как кого-то зверски избивают арматурой, — голос Джеффри звучал по профессиональному ровно. — Ты требуешь отойти от пострадавшего, но агрессор не обращает на тебя внимания и продолжает свою экзекуцию. Намерения напавшего очевидны: он хочет убить. Ты, как хороший человек и бравый полицейский, применяешь табельное оружие — всё согласно уставу — и убиваешь озверевшую личность.
— Мило…
— Это автоматически сделает тебя плохим человеком?
— Это ведь была защита гражданского лица. В мои профессиональные качества входит…
— Не увиливай.
— Считаю, что нет. Не сделает. Потому что таких жёстких мер требовала ситуация.
— Я тебе сейчас задам несколько вопросов, подумай над ними как следует, чтобы потом, когда придёт время, ты могла достойно ответить как минимум себе: как человек решает, когда можно применять насилие? И что нас вообще делает хорошими? Если вспомнить мой пример и отбросить условности, та версия тебя в роли полицейского убила субъекта, но, несмотря на это, ты не назвала её плохим человеком. Так что на самом деле делает нас плохими и хорошими? Что если вообще нет таких разделений?