Saltanat Makashova, 12.10

Когда люди умирали, было ощущение, что все частички тебя, которые ты им подарил, тоже уходили. Чтобы снова восстановить себя требовалось так много времени, пока ты не становился целым, и при этом никогда не был тем же самым.
Это был долгий болезненный урок.

Моя робость оставляла меня, как только я уходил от Элеоноры; я возвращался тогда к своим искусным планам и глубокомысленным расчётам, но стоило мне очутиться возле неё, чтобы я снова почувствовал себя трепещущим и взволнованным. Тот, кто мог бы читать в моём сердце в то время, когда она не была со мной, счёл бы меня холодным и бесчувственным соблазнителем, тот, кто увидал бы меня около неё, признал бы во мне неопытного, робкого и страстного влюблённого. Оба эти суждения оказались бы одинаково ложными; в человеке нет полной цельности, и почти никто никогда не бывает ни вполне искренним, ни вполне лживым.