Александр Загребельный, 03.09.1997

Разумеется, я любил тебя... и я знал, что это снова повторится... то, что когда я люблю — я наношу непоправимый ущерб. Я не подходящий для любви человек... я никогда не любил, не причиняя вред.

Я ничего не делаю напоказ. В моих соцсетях если и появляется реакция на события, то только потому, что не появиться уже не может. Когда случилась беда с Серебренниковым, я об этом написала. Когда случилась беда с журналистом Голуновым, которому наркотики подкинули, я об этом написала. Можете называть это политическим жестом, можете называть это сердечной болью еврейской мамочки. Но чем отличается гражданская позиция от сердечной боли? Ничем.