Татьяна Отмахова, 29.06

Не прибавляли бодрости и мрачные рассуждения, долетавшие из висящего за моими плечами рюкзака, в котором я несла банку с черепом.
— О, какое жуткое местечко! Замечательно!... Внимательнее под ноги смотри, Люси, иначе тебя занесет и полетим мы с тобой черт знает куда... Мне-то что, я уже мертвый, а вот ты... Тебе интересно было бы узнать, что чувствуешь, падая во тьме навстречу своей смерти?
Ну и так далее, и тому подобное.
Кончилось тем, что я пригрозила черепу, что вытащу из рюкзака его банку и вышвырну во тьму. Замолчал. А там и стена справа снова появилась. Вскоре после этого ступени резко свернули влево и стали менее крутыми.
В рюкзаке у меня за спиной появилось угасшее было свечение.
— Я устал, — заявил призрак. — Это Локвуд виноват. Тащится как улитка.
— Он делает все правильно. Выверяет каждый шаг.
— Столетняя бабушка по сравнению с ним молодая лань. Гепард! Акула! Мох растет быстрее, чем движется твой разлюбезный Локвуд.

Осень... Славянство... С русым Борисоглебом
Мы говорим про Гегеля и Христа.
Наши подвалы пахнут подпольным небом:
Рядом — друзья, и совесть у них — чиста. Все они здесь: Есенин, Бодлер, Высоцкий -
Вышли из рая водку в мешке толочь.
Наши подвалы пахнут подпольным солнцем,
А наверху царит мировая ночь. Право остаться левым вылазит боком.
Вечность горчит вином под голландский сыр.
Наши подвалы пахнут подпольным Богом,
А наверху дуреет безбожный мир. Где ты, цветочек аленькой, семицветик?
Где вы, крутые красные фонари?
В наших подвалах нам ничего не светит...
Вот почему мы светимся изнутри.