Натка Селезнёва, 11.12

Стремясь к вершине помни, что это может быть не Олимп, а Везувий.

— Я еще никогда не был близок с женщиной... но я обнимал нескольких. — Он смущенно улыбнулся и встряхнул головой. — Это было не тоже самое. Я имею в виду, что держал женщин в объятиях и целовал их и...
Он махнул рукой, отбрасывая это последнее «и».
— Было приятно, в самом деле приятно. Сердце сильно билось, и дыхание становилось частым, и все такое. Но это было не так, как с тобой, когда я обнимаю и целую тебя.
У него глаза цвета озер и неба, подумала я, и они такие же бездонные.
Он протянул руку и дотронулся до моей нижней губы, коснувшись края.
— Начинается так же, но через мгновение, — продолжил он негромко, — через мгновение мне кажется, что держу в руках живой огонь.
Он нажал сильнее, обведя мои губы и погладив подбородок.
— И я хочу лишь одного — броситься в этот огонь и сгореть.