Анна Ростова, 19.03.2000

— Вероника Франко, вы обвиняетесь в колдовстве! Вы сознаетесь в содеянном и полагаетесь на милость Господню или выслушаете мой приговор.
— Я сознаюсь, ваша светлость.
— Это Богоугодный поступок. Говорите.
— Я сознаюсь, что любила человека, который не мог жениться на мне, потому, что у меня не было приданого. Я сознаюсь, что у меня была мать, которая научила меня другому образу жизни. Которому я противилась сначала, но потом приняла. Я сознаюсь, что стала куртизанкой. Что наслаждалась своей властью, доставляя удовольствие многим мужчинам, которые не принадлежали мне.
— Ваша милость, она не говорит о покаянии.
— Сознаюсь, что стала свободной шлюхой, а не покорной женой. <...> Сознаюсь, что получала больше экстаза в страсти, чем в молитве. Такая страсть сама по себе молитва. Я сознаюсь... сознаюсь, что молила о том, чтобы снова почувствовать губы своего возлюбленного, объятия его рук, его ласку.
— Вероника, прекрати! Спасай свою жизнь, пожалуйста.
— Я уступила своей любви, я не откажусь от неё. И я сознаюсь, что очень хочу снова загораться и пылать. Наши мечты уносят нас далеко от этого места... и мы больше не принадлежит сами себе. Я знаю, что всегда... всегда он будет принадлежать мне.
— Ваша милость, надо ли слушать её? Она может всех нас околдовать.
— Если бы я не выбрала этот путь, прожила жизнь по-другому, покорной женой своего мужа, моя душа не испытала бы счастья любви и страсти. Сознаюсь, что эти долгие дни и ночи были бы худшим злом, чем вы могли причинить мне.
— Закончили?
— Нет, ваша милость. Вы все, кто сидит здесь, кто истосковался по тому, что я могу дать и не может противостоять силе женщины, тому, что лучше всего удалось создать Господу, то есть нас. Наши желания, потребность любить, которое вы называете грехом, ересью и бесчестьем...
— Довольно! В последний раз, пока не произнесут приговор — вы раскаиваетесь?
— Я раскаиваюсь, что у меня не было иного выбора. Я не раскаиваюсь в своей жизни.