Анастасия Половникова, 26.05.1986

СССР: Ваш сын в каждом предложении на уроке чистописания
ставит кляксы.
РОССИЯ: Ваш сын в каждое предложение во время диктанта вставляет смайлики. СССР: Ваша дочь опять пришла в школу с несвежим белым воротничком.
РОССИЯ: Ваша дочь явилась в юбке короче ее ногтей. СССР: Ваш сын не смог назвать дату рождения Ленина!
РОССИЯ: Ваш сын на вопрос «Кто такой Ленин?» ответил, что он точно не помнит, кто это… Или вождь индейского племени пролетариату, или… первый российский фараон, мумию которого нашли в мавзолее. СССР: Ваш сын в диктанте написал «коэффициент» с одной «ф».
РОССИЯ: Ваш сын в диктанте написал вместо слова «коэффициент» — «кайф цент». СССР: Ваш сын на уроке истории бессовестно жевал жвачку и давал её жевать другим.
РОССИЯ: Вашему сыну на уроке истории доставили пиццу, и он распродавал ее по партам. СССР: Ваш сын второй день не является в школу, оправдываясь тем, что находится в депрессии.
РОССИЯ: Ваш сын второй месяц не является в школу, оправдываясь тем, что находится в федеральном розыске СССР: Ваш сын утверждал на уроке литературы, что Маяковский писал лесенкой, потому что ему платили построчно.
РОССИЯ: Ваш сын убеждал весь класс, что Маяковский писал лесенкой, потому что у него заедала клавиатура, а паспорт он «вынимал из широких штанин», поскольку в советское время паспорта были формата А4.

Раньше было не так: человек был более уверен в себе, он имел какую-то опору в жизни, он во что то верил, чего-то добивался. И если на него обрушивалась любовь, это помогало ему выжить. Сегодня же у нас нет ничего, кроме отчаяния, жалких остатков мужества и ощущения внутренней и внешней отчуждённости от всего. Если сегодня любовь приходит к человеку, она пожирает его, как огонь стог сухого сена. Нет ничего, кроме неё, и она становится необычайно значительной, необузданной, разрушительной, испепеляющей.