Татьяна Чепурнова, 13.10

И все-таки есть некий потаенный смысл в том маниакальном упорстве, с коим человек цепляется за жизнь. Этакое мазохистское желание продлить агонию, балансируя меж двух миров, загробным и земным, стремление выкарабкаться с того света в абсолютно безнадежных ситуациях, когда шансы на спасение ничтожно малы, а чаще их попросту нет. Принято считать, что в такие минуты перед глазами проносятся самые яркие воспоминания, но на деле голова целиком забита липким, сковывающим рассудок страхом. Страхом смерти. Мысль о скорой кончине выдавливает из мозга все прочие, а вышедший из-под контроля организм, реагируя на бешеный выброс адреналина, предательски опорожняет кишечник.

Я посмотрел на змею и проворчал, чувствуя, как нарастает головная боль:
— А чего это она здесь ночью ползает, честных людей пугает?
— Да она тебя больше напугалась, чем ты ее, — хохотнул Грибок. – Слышишь за-пах?
Да, действительно, пахло чем-то мерзким.
— Это не я, — быстро проговорил я. – Я не настолько испугался.