Valentina Repp-Budzinskis, 31.10

Если уже говорить об онтологиях, то я одно время употреблял такое различение: витальные и летальные онтологии: те, которые принимают тот факт, что мы являются живыми существами, и те, которые не принимают. Большинство расхожих категориальных конструкций летальны: пространство, системность, информация. Но смертная память, жизнесмертные отношения, наша конечность — это основной тематизм всякой традиции и мысли. Если уж так утверждено, что мы, человеческие существа конечны, то конечны мы, в первую очередь, на жизнесмертной черте. Почему мы так равнодушны к этому самому сильному, проблематизирующему положение вещей тематизму, оперируя как раз в самом сильном месте, в чистом мышлении, в онтологии преимущественно летальными конструкциями? Ещё давным-давно знали: «Во что веришь — то и имеешь, тем и станешь».

Мечта о свободе связана с замужеством. Покинуть дом отца ради дома мужа и больше никогда туда не возвращаться, даже если муж будет тебя бить.