Кирилл Семёнов, 27.07.1991

— И это в двух шагах от нормального, законопослушного мира, — пожаловался непонятно на что и неизвестно кому Хлюпик.
Чистоплюй! Меня затрясло от злости. Я перестал сдерживаться и дал волю чувствам. Рука сама метнулась вперед. Я подхватил его за грудки, поднял над землей и впечатал спиной в стену. Он засучил ногами, схватился за мою руку. Не то чтобы сопротивлялся, скорее от неожиданности.
— В двух шагах от какого мира? — тихо, но очень жестко прорычал я. — От твоего беспечного рафинированного мира, которого нет. Вы же просто не знаете другого. Видите его только в телевизоре. В кино и в криминальных новостях. Вы и воспринимаете это как кино. Кто-то обдолбался наркоты и с балкона вышел в лучшую жизнь — кино. Где-то дом взорвали — кино. Деды салабонов лупят — кино. Шалавы трахаются, по малолетству ни о чем не думая, а потом детей на помойку выбрасывают — кино.
Я разжал пальцы. Хлюпик шлепнулся на землю и принялся тереть перетянутую курткой шею.
— Вы даже повздыхать можете, дескать, ой как жалко, какой кошмар творится. Но для вас же этот кошмар, как голливудская сказка про живых мертвецов. Вы в это не верите. Вы не замечаете, что это есть, что вы в этом живете, что это может коснуться и вас. Как там… гром не грянет — мужик не перекрестится. Пока вас лично это не касается, вы, по примеру страуса, живете в неведении с головой в песке. «Мне не видно — мне не страшно». Хлюпик поднялся. Глаза очумелые, рожа красная.
— Ты чего, Угрюмый?
В самом деле, чего это меня понесло? — мелькнуло в голове.

— Сынок, это нехорошо.
— Мам, я не за осуждением, я за пониманием пришёл.
— Это несправедливо по отношению к Насте. Ну всё-таки двадцать лет...
— Да нет никакой справедливости. А я, мам, есть.
— Сынок, так нельзя.
— Пап, я знаю, что нельзя. Это ж вы меня воспитали. Но как можно — тоже невозможно.