Ксения Казакова, 07.12.1983

— Я думаю, что ты джентльмен, — ответила я, шагая рядом с голубоглазым в сторону его мотоцикла. — Мне всегда казалось, что джентльмены ещё делают зачастую так, как должно быть, а не так, как хочется.
Чёрт, я снова ляпнула какую-то чушь! Да что со мной?
Хотя я прекрасно понимала, что происходит — я была напугана произошедшим. Этот коктейль «Молотова», этот неистовый огонь живо мне напомнил о том, что было на том пустыре. И шрам на шее начал зудеть, будто напоминая: «Это было. И тебе от этого никуда не скрыться!» Словно произошла попытка инквизиции №2. Но я не хотела показывать своего состояние — меня злила своя зависимость от прошлого. И мне жутко не хотелось быть девочкой-с-проблемами.
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Джим остановился.
— У меня дежавю или мы это уже выясняли? Да, я, вероятно, джентельмен. Но джентельмен не станет врать даме. Если ты сомневаешься во мне — можешь прямо мне это сказать! Если что-то не так — скажи лучше сразу! Если тебе неприятно моё общество — я уйду!
Ну капец, я всё испортила! Ну я просто мастер портить моменты. Ну почему бы сначала не подумать, а потом сказать? Или вообще промолчать?
Дура, Эшли, какая ты дура!
Ну скажи что-нибудь! Но только не очередную ересь с привкусом бензина!
— Прости, — выдавила я из себя, смотря на «собачку» на куртке Джима. Взглянуть в его глаза мне было безумно стыдно. — Я не сомневаюсь в тебе. Скорее в себе. В своём настроении. Состоянии. Я напугана, — сорвалось. Я прикусила нижнюю губу, продолжая избегать взгляд мужчины. — Снова мы встретились — и снова трагедия. Как будто я катализатор. Чёрт.
Не плакать, Хант, не плакать! Ты уже всех достала своими слезами и соплями. Думай о чём-нибудь интересном, например о том, что ты подаришь отцу.
— Эшли, — тихо выдохнул Джим, уже через секунду заключив меня в объятья, укрыв расстёгнутой курткой. — Почему ты не сказала сразу? Хотя, чёрт побери, я сам виноват, я даже не подумал.... Эшли....
— Я просто не хочу быть слабой и жалкой, — мой голос звучал глухо, потом что я уткнулась в грудь мужчины. — Как приятно ощущать чьи-то объятия. Тепло. И запах туалетной воды… — я резко замолчала. — Я это сказала вслух?
Как хорошо, что никто сейчас меня не видел! Если физически моё лицо и не покраснело, то мысленно оно стало подобно спелой клубники.
— В страхе нет ничего плохого или жалкого. Мне тоже было страшно. Страшно, что я уже не встану с того проклятого стадиона, страшно, что, я не мог помочь даже себе, когда что-то могло случиться с тобой. И знаешь, я тоже безумно люблю обнимашки, — мне было не видно, но я без этого знала, что на последней фразе Джим тихонько улыбнулся.
Я кивнула. Кажется, мне только что удалось узнать новую черту голубоглазого.
— Давай, — я аккуратно высвободилась из объятий мужчины, — сделаем совместные приятные воспоминания? Разрушим уже эту полосу невезения?
— Мне кажется, для меня она уже разрушается. Пойдём.

Жить надо красиво, ляля моя!