Лена Евсеева, 29.09.1979

У Жана-Батиста сын! Жюли держит на руках белый сверток, а Жан-Батист стоит рядом с ней.
— Какой он маленький! — удивленно говорит он.
Он поворачивается, подходит к кровати, становится на колени, берет мою руку и прислоняется к ней щекой. Его щека покрыта жесткой щетиной, он не брился и... да его щека совсем мокрая от слез. Разве генералы могут плакать?

Она сказала:
— Куно, Куно, Куно, Куно, Куно, Куно... Что мне теперь делать с оставшейся жизнью?
Куно Коэн вздохнул. Он серьёзно, по-доброму посмотрел в её страдающие глаза. Он сказал:
— Бедная Лизхен! Чувство абсолютной беспомощности, которое захлестнуло тебя, у меня возникает часто. Единственное утешение в таких случаях — быть печальным. Когда печаль вырождается в отчаянье, человек должен стать гротескным. Должен продолжать жить просто шутки ради. Должен попытаться в самом осознании того факта, что жизнь сплошь состоит из гадких и грубых анекдотов, найти стимул для внутреннего роста.
<...>
Лизхен Лизель сказала:
— Зачем ты тратишь так много слов. Я их всё равно не пойму. А что ты отнял у меня счастье — некрасиво, Коэн.
Слова её падали, как клочки порванной бумаги.