Сергей Майоров,

— О, большая шишка...
— Для тебя это плохо кончится.
— Почини свой хрустальный шар.

— Благодаря вам я стал лучше понимать себя.
— Понимать себя?
— Да.
— Тогда ответьте мне. Почему вы пытались убить себя?
— Потому что отчаялся.
— Дело ведь не в этом. Нет.
— Но ведь он убил своего брата от отчаяния.
— Он?
— Брат его был связующей нитью между ним и окружающим миром, и, вместе с тем, между ним и отчаянием.
Он заглянул в пустые глаза брата и промолвил: «Я не питал к тебе ненависти». «Знаю», — ответил тот.
Тогда усопший заговорил впервые: «Ты разорвал оковы, что держали меня на горе. А гора та была во власти Бога. Мне приходилось изображать из себя праведника, дабы Бог был милостив ко мне. Я подавлял себя. Ненавидел и проклинал гору. Я не мог жить иной жизнью, но и примириться с подобной не мог. Ты же был совсем другим. Свободным.»
— Потому то младший брат и шел за старшим?
— Верно. Именно поэтому младший брат и желал быть со старшим.
— Почему же старший брат был в отчаянии?
— И тогда шики промолвил вновь: «Благодарю. Я хотел, чтобы ты убил меня».
Он посмотрел на младшего брата, и тот неожиданно исчез. Но время возвращаться усопшим в могилу еще не пришло. И всё же его брат растворился в воздухе. Впервые взывал он к своему брату, выкрикивал его имя. Вдруг понял, что повторяет свое. У него не было брата. Он убил. И он был тем, кого убили. Отчаяние породило его младшего брата, и оно же заставило его пролить кровь себя самого.