Настя Сидоренкова, 09.08.1988

— И где она такой пахучий одеколон достаёт? — удивилась Тося и украдкой от подруг подушилась запретным одеколоном.
— Тося! — окликнула её Вера.
— Чужой всегда лучше пахнет! — убеждённо сказала Тося.

У нее в груди что-то громко щелкнуло, звук, отдаваясь эхом в ее душе, распространился по всему пространству этой темноты. Она опустила голову и не смогла сдержать слез, которые полились из ее светлых глаз океаном несбывшихся надежд и жалких разочарований. В голове отчетливо слышались осуждающие крики, что окружали и обезоруживали несчастную девушку, стоящую на крутом уступе пред непроглядной черной пропастью. Та словно ждала любой ошибки с ее стороны, чтобы, наконец, забрать ее полностью, со всеми ее горькими слезами, внутренним криком, что не прекращался уже давно, с этими окровавленными руками, с тем же сладким, но разбитым сердцем, с ее светящейся от слез щеками, со всем, что у нее было и чего не было, — она с радостью поглотит и не вернет обратно, как бы ты потом не умоляла вернуться назад.