Александр Литвин,

Реакция и революция есть по существу одно и то же: и одна и другая отбрасывают назад, иногда отбрасывают окончательно, как окончательно выбросила французский народ французская революция. И реакция, и революция есть, прежде всего, насилие, направленное против органического роста страны. Совершенно естественно, что методы насилия остаются одними и теми же: Преображенский приказ и ОГПУ, посессионные крестьяне и концентрационные лагеря, те воры, которых Петр приказывал собирать побольше, чтобы иметь гребцов для галер, и советский закон от 8 августа 1931 года, вербовавший рабов для концентрационных строек; безбожники товарища Ярославского, и всепьяннейший синод Петра, ладожский канал Петра (единственный законченный из шести начатых) и Беломорско-Балтийский канал Сталина, сталинские хлебозаготовители, и 126 петровских полков, табель о рангах у Петра и партийная книжка у Сталина, — голод, нищета, произвол сверху и разбой снизу. И та же, по Марксу, «неуязвимая» Россия — «неуязвимая» и при Петре, и при Сталине, которая чудовищными жертвами оплачивает бездарность гениев и трусость вождей.

— Я верил в тебя, дитя моё, и ныне моя вера вознаграждена. Теперь мы можем перейти к следующему этапу: когда северо-восточная система обороны Г. С. Б. будет нейтрализована, «Филадельфия» станет уязвимой. Вскоре всё руководство Г. С. Б. прибудет на борт космической станции на ежегодное собрание, однако одного человека следует задержать. Это Редмонд Боил — политик, чья жадность равна лишь его тщеславию. Если ты совершишь налёт на казну Г. С. Б., он отложит свой полёт.
— ... Хотите, чтобы он выжил?
— Да, дорогая. Мистер Боил «должен возглавить Г. С. Б.». Действуй скорее, дитя — у нас много дел.