Екатерина Бережная, 16.07

Мама! Я такого еще ни разу! Это ж целые скульптуры – башни, ладьи, замки из вафель, трубочек, печении?, сливок, нуги, карамели... Счастье у Штази и Франца – одинаковое. Так вспоминаешь, что вообще-то не рабынеи? работаешь – гувернанткои?, и не у Нерона, а у мальчика лет девяти, которыи? очень даже способен брови в сливках искупать.
Долго еще перед глазами стоять будет – девочка в голубом платьице, воротник на плечах, тычет серебрянои? вилочкои? темно-зеленыи? трюфель, солнце еи? нежно разноцветьем по шее стекает, венки все выделяя, а мальчик через стол, собиравшии?ся ложку в ладью втыкать, замер, глазами за солнечным соком следует – по шее, по венкам, по коже – губы влажные, вишневые от холода и сиропа. А на него – через стол – подросток – на золотые отблески в волосах ребенка бессердечного, как звездныи? мальчик Уаи?льда. На золотые отблески глазами зелеными – купорос.
И стол, на котором тают замки, ладьи и башни.
И ты – несуразная и недоделанная для этого мира бессмертных.

Первая причина неприятия вещи есть неподготовленность к ней.