Акку Хасенова, 22.12.1973

— Учитель, я ведь говорил это прежде. Я вижу, что с ними вам гораздо лучше, чем со мной. Поначалу Шэнь Цинцю никак не мог взять в толк, каких это «их» имеет в виду его ученик. Ло Бинхэ принялся мерить пещеру шагами, расхаживая взад-вперед рядом с Синьмо. — Всякий раз, когда я молил учителя уйти со мной, он не соглашался, — горько усмехнулся он, словно бы потешаясь над самим собой. — А если и соглашался, то лишь под принуждением — а значит, против воли. Но когда они просят вас остаться, то вы соглашаетесь без малейших колебаний. — Бросив потерянный взгляд на Шэнь Цинцю, он продолжил: — Учитель, вы так редко улыбаетесь — а ведь я так люблю вашу улыбку. И всякий раз, когда вы улыбались, вы были с ними. Мне… — он перешел на шёпот, — …очень, очень больно. Тут-то до Шэнь Цинцю наконец дошло, что под «ними» его ученик имел в виду весь хребет Цанцюн.

— А где у нас случилось?
— Пара незаметных пустяков. Вам что-то захотелось, мадам Шмуклис?
— Немножечко щепотку соли. Эмик, такое счастье, надыбал глоссика.
— Скажите пожалуйста, два больших расстройства, надыбал глоссика?
— Таки да.
— Целого? Или одни плавнички?
— Виляет хвостом как скаженный.
— Так надо жарить. При такой густой жаре глоссик долго не выдержит.
— А я за что?! Дак Эммик ухнул пачку соли в помойное ведро.
— А шо, если помои посолить, они будут лучше пахнуть?
— Ну я вас умоляю, Фима, вы же знаете за Эммика, он если не сломает, так уронит.