Ольчик Степанова, 11.11

Итак, я написал о своих родителях и о любви — поскольку предполагаю, что вам кажется, будто у меня было крайне тяжелое детство.
Было ли оно и вправду хуже, чем у других?
Что в таком случае значит «счастливое» детство? Какими бывают люди, у которых позади «счастливое» детство?
Существует ли риск, что если детство было слишком «счастливым», то человек всю свою взрослую жизнь сравнивает с тем временем и не получает удовольствия от настоящего?
Каковы жизненные стимулы и стремления тех, у кого детство было таким вот слишком «счастливым»?

Наверное, в этом все дело, думал я. Наверное, я просто слишком стар становлюсь для той жизни, бллин, которую вел все это время. Восемнадцать — это совсем немало. В восемнадцать лет у Вольфганга Ама-деуса уже написаны были концерты, симфонии, оперы, оратории и всякий прочий кaл... хотя нет, не кaл, а божественная музыка. Потом еще Феликс М. со своей увертюрой «Сон в летнюю ночь». Дай другие. Еще был французский поэт, которого положил на музыку Бенджи Бритт — у того вообще все стихи к пятнадцати годам, бллин, уже были написаны. Артюр его звали. Стало быть, восемнадцать лет — это не такой уж и молодой возраст. Но мне-то теперь что делать?