Irina Morelovska, 12.12.1973

Оба инженера тщательно избегали раздражающих слов и жестов, сохраняли приветливость друг к другу и к пассажиру, сколько им ни хотелось рычать и кусаться, и старались поддержать сносное настроение.

Он жил и дрожал — только и всего. Даже вот теперь: смерть у него на носу, а он все дрожит, сам не знает, из-за чего. В норе у него темно, тесно, повернуться негде, ни солнечный луч туда не заглянет, ни теплом не пахнет. И он лежит в этой сырой мгле, незрячий, изможденный, никому не нужный, лежит и ждет: когда же наконец голодная смерть окончательно освободит его от бесполезного существования?