Тигран Шахвердян, 23.12.1985

Хотели быть взрослыми так, что потеряли молодость.

— Совсем старик стал. Лет сто назад или, скажем, при Гонзасте за такой спуск меня лишили бы диплома, будьте уверены, Александр Иванович. Раньше я левитировал, как Зекс. А теперь, простите, не могу вывести растительность на ушах. Это так неопрятно… Но если нет таланта? Огромное количество соблазнов вокруг, всевозможные степени, звания, лауреатские премии, а таланта нет! У нас многие обрастают к старости. Корифеев это, конечно, не касается. Жиан Жиакомо, Кристобаль Хунта, Джузеппе Бальзамо или, скажем, товарищ Киврин Фёдор Симеонович… Никаких следов растительности! Ни-ка-ких! Гладкая кожа, изящество, стройность…
— Позвольте, вы сказали, Джузеппе Бальзамо? Но это то же самое, что граф Калиостро! А по Толстому, граф был жирен и очень неприятен на вид…
— Вы просто не в курсе дела, Александр Иванович. Граф Калиостро — это совсем не то же самое, что великий Бальзамо. Это… как бы вам сказать… Это не очень удачная его копия. Бальзамо в юности сматрицировал себя. Он был необычайно, необычайно талантлив, но вы знаете, как это делается в молодости… Побыстрее, посмешнее — тяп— ляп, и так сойдёт… Да— с… Никогда не говорите, что Бальзамо и Калиостро — это одно и то же. Может получиться неловко.
— Я, конечно, не специалист. Но… Простите за нескромный вопрос, но при чём здесь диван? Кому он понадобился? А может быть, вам было бы удобнее… через… Тут перед вами приходил один товарищ, так он воспользовался.
— И— и, батенька, так это же был Кристобаль Хунта! Что ему – просочиться через канализацию на десяток лье… Мы попроще… Диван он с собой взял или трансгрессировал?
— Н— не знаю. Дело— то в том, что он тоже опоздал.
— Опоздал? Он? Невероятно… Впрочем, разве можем мы с вами об этом судить?
— Однако, — подумал я вслух. — Не просочиться бы в канализацию!..