Saltanat Satimbekova, 21.03

Многоликость Мэнсона никогда не раскрывалась передо мной с такой ясностью, как в самом начале нашего сотрудничества. В тот день я привел с собой молодую женщину, о которой упоминал во введении. Она хотела взять интервью у Мэнсона для какой-то местной газеты. Когда мы пришли, Мэнсон уже был в отведенной для нашей встречи комнате. Или потому, что он заранее знал, что я буду его фотографировать, или оттого, что брать интервью у него пришла женщина, Мэнсон преобразился. Его густая борода исчезла, осталась лишь ровная эспаньолка на подбородке. Выглядел Мэнсон очень опрятно. Он был в голубых линялых джинсах, украшенных заплатами. Это постарались его любимицы — Ли-нет Фромм и Сандра Гуд. Еще на нем была велюровая рубашка в серо-голубых тонах, сшитая Фромм. Сначала Мэнсон почти не обращал на женщину внимания, но, показывая нам свой фотоальбом и объясняя, кто был на снимках, он обернулся каким-то чародеем. Женщине, которая пришла со мной, было под тридцать. Обычная — не особо красивая и в то же время не дурнушка. Но стоило Мэнсону немного поговорить с ней, как, должно быть, она уверовала в то, что была самой привлекательной женщиной на земле. Теперь игнорировали уже меня, и я получил прекрасную возможность понаблюдать за спектаклем Мэнсона. Я был просто восхищен. Беседуя с женщиной, он был сама вежливость, учтивость и любезность. Его обычная ругань и тюремный жаргон исчезли, и он гораздо внятней изъяснялся, чем я мог от него ожидать. Не успел я и глазом моргнуть, как Мэнсон уже держал ладонь женщины и поглаживал ее кисть, в то время как она внимала каждому его слову. Мэнсон поднялся, подошел к женщине сзади и начал массировать ей шею и плечи. Она сидела с закрытыми глазами, благодарно улыбаясь. Потом, не прекращая разговора, он ненароком протянул руку через стол и взял шнур от нашего магнитофона. Тут Мэнсон посмотрел на меня и подмигнул. Ни с того ни с сего он обмотал шнур вокруг шеи женщины. Выглядело это угрожающе. Она выпучила глаза, и бросила на меня умоляющий взгляд. Мэнсон слегка потянул шнур и наводящим страх голосом сказал: «Как думаешь, Эммонс, прикончить мне эту маленькую сучку?» Женщина пришла в ужас, и, хотя подмигивание Мэнсона означало, что все это не всерьез, затягивание шнура на ее шее заставило меня на какой-то миг поволноваться по-настоящему. Как раз в тот момент, когда я обдумывал план спасения, Мэнсон рассмеялся и ослабил шнур со словами: «Видишь, сучка, теперь тебе больше не захочется доверять незнакомцам». Я до сих пор не знаю, с чего Мэнсон решил запугать женщину, зато я собственными глазами увидел, как резко у него может измениться настроение и как энергично он может пытаться произвести впечатление на окружающих или постараться запугать их до полусмерти.

Она чувствовала себя ферзем. Она была так поглощена этой иллюзией, что не уследила за глупостью собственных ходов. Где она оступилась? Не знала. Но чем больше ее поглощал страх, тем глубже черепную коробку проедал вопрос: а ферзь ли она?