Захар Прилепин, о русских писателях и россиянском письменнике:
"Дмитрий Львович Быков в очередной раз посетили вильну Украину.
«Я не верю, что вы - колония Америки, вы строите своё отдельное успешное государство», - говорит им Дмитрий Львович.
Доброжелательные кыевские самостийные блогеры в ответ спрашивают: «...а нахер это москальское тело сюда пустили?»
На что Дмитрий Львович без слов, но всем существом отвечает: пацаны, мы такие же русофобы, как и вы! мы свои!
Однако в ответ: «Якою мовою розмовляете?»
Дмитрий Львович - прямым текстом: я из-за Украины потерял три работы, а тут некоторые пишут, зачем этот москаль приехал.
Дмитрий Львович огорчены неблагодарностью представителей самостийного народа.
Теперь маленький литературный экскурс. После февраля 1917-го Украинская рада подала на автономию. Потом мы всё помним из классики, у Булгакова читали: Скоропадский, Петлюра, самостийность; Европа, интегрируй нас скорей от москалей; здравствуйте, немцы, вот вам хлеб и соль от нашей Рады, спасибо, что вы нас распустили, мы и сами себе надоели.
Нормальные малоросы и русские, а также греки, евреи и молдаване, конечно, воевали против, и в итоге победили, и Кыев взяли у самостийников; но речь не о том.
Вы вот можете представить себе, что русский писатель - любой, даже ненавидящий советскую власть - мог бы в 1918 году явиться на Украину и сказать: «Вы строите своё отдельное успешное государство! Вы не колония!»
Ну, давайте перечислять! Мережковский мог так сказать? Нет, он вообще не понял бы о чем речь. Бунин? Его бы передернуло. Зайцев? Поднял бы шляпу и ушёл. Адамович, Ходасевич, кто? Бальмонт? Ахматова, которая сама с Украины? Может, Северянин?
Да никто, никто.
Так даже родившиеся на Украине или в Тавриде Катаев и Петров, Ильф, Сельвинский, Чуковский, Паустовский (его призвали в петлюровцы, он был счастлив сбежать оттуда) и не помышляли рассуждать таким образом.
Потому что это русские литераторы.
Ильф русский, Катаев русский. Гиппиус русская. Ахматова русская. Бабель русский. Паустовской русский.
А это - кривляка. Три работы он потерял. А на Донбассе двести детей похоронили. А он работы потерял. Пожалейте его скорей.
Вообразите себе Булгакова, как его спрашивают:
- Михаил Афанасьевич, а как вам Петлюра? Как вам идея, что князь Владимир - украинец?
О, я не могу себе вообразить Булгакова.
Но ведь оба - писатели. Оба на «б» начинаются."
«Это захват здания, вы заебали» - ветеран АТО угрожает взорвать гранату в Доме правительства Украины.
ПС: Уже задержали. Эти ублюдки только с детьми и бабами воевать умеют.
АМЕРИКАНСКИЙ ПРИМЕР
Под июньским синим небом чистым,
Средь столичной громкой суеты,
В Киеве гуляли два туриста,
Сельской не стесняясь простоты.
Был один откуда-то с-под Ровно,
И из-под Полтавы был второй.
Полтавчанин хлебороб был скромный,
Западенец - воин и герой,
Он как раз рассказывал братухе,
Как добро из-под Луганска вёз
И сепаратистки-потаскухи
Прыгали из-под его колёс.
А полтавский хлопчик вспомнил томно,
Как зимою на Майдане был,
Как стоял без сна неделю ровно,
Потому что чай майданный пил.
«Незалежность, брат, мы отстояли,
А теперь, - промолвил ветеран, -
Нам повестку резко поменяли.
Посмотри, Петрусь, за океан.
Там теперь, как «Беркуты» когда-то,
Перед чернокожими стоят
Полицаи, белые ребята,
Угнетать их больше не хотят.
Этим уголькам целует ноги
Белое лесбийское бабьё.
В общем, кум, душа моя в тревоге,
Не пойму, шо делать, ё моё.
Даже вот поляки и эстонцы,
Что пришли к нам биться в трудный час,
Разлеглись на площадях под солнцем,
И кричат: простите вы и нас,
Белые вас долго угнетали,
Нам понятно, как это - терпеть,
Мы вот угнетателей прогнали,
Россиянцам мы сказали «геть!».
Кум Петро, кого мы угнетали,
Вспомни, на укрáинской земле?
А? Кого казаки мордовали,
Превращая в пепел и желе?» -
«Кум Мыкола, я от так гадаю:
Шо, врагов прогнав и победив,
Деды (Боже, вечной жизни дай им!)
Ковбасу робылы из ж_див».
«Правильно ты мыслишь, кум, но всё же
Это слово ты забудь скорей». -
«Ковбаса?» - «Та ни, избави Боже!
Про людыну ту кажи «еврей».
Ныне наши подвиги забыты,
Надо нам попасть в повестку дня.
Станем мы с тобою знамениты,
Вскочим пред Европой на коня!
В общем так, давай Петро, скорее
Мы за толерантность воевать,
Наберём по Киеву евреев
И начнём им туфли целовать.
Камеры сбегутся, иностранцы,
«Интер», СиЭнЭн и БиБиСи». -
«Где ж ты их найдёшь теперь, маланцев?
Все сбежали с Киевской Руси,
Все в Израиль ускакали ныне,
Под Полтавой - ни одной семьи.
Много их лишь в Раде и кабмине,
Только там охрана, бугаи». -
«Пусть нема их ни у вас, ни в Ровно,
Раз не стало - значит, хорошо,
Только Киев - город-то огромный.
Глянь, Петро, вон, кажется, пошёл!
Эй, шановный, погоди немного,
Ты нам нужен! Да постой, дурак!
Стой, христопродавец, ей же богу!
Стой, иуда, не беги ты так!
Кум Петро, гони к тому навесу!
Стой добром!.. Падлюка, ускакал». -
«Кум Мыкола, може, ну их к бесу?
Шо-то я набегался, устал».
«Ой, Петрусь, смеются дедов тени.
Изловить хотя б десятка два!
Зарыдаем, встанем на колени -
И пускай завидует Москва!»
В связи с очередным точечным выплеском национальной гордости одной маленькой и пока дружественной страны решил написать я:
ГИМН ЛИТВИНОВ
(можно петь на мотив «Варшавянки»)
Имя литвины нам, хотя и славяне мы,
Мы здесь державу издревле блюли,
Но доходили и до Мавритании
Гордые рыцари Литовской земли.
Жмудь и жемайты наше имя присвоили,
ляхи забрали у нас города,
Но мы любили, творили, и строили,
И мы останемся здесь навсегда.
Литва от Ковно и Вильно -
Край могучий и сильный,
Литва до Луцка и Ровно -
Край добрый, огромный,
От Смоленска до Белостока -
Край родной синеокий.
Были меж молотом и наковальнею -
В центре Европы завидный пирог,
Грызли нас ближние, рвали нас дальние,
Запад нас грабил, топтал нас Восток.
Печень клевал нам орёл из Германии,
Била копытом Большая Орда,
Были и рабство, и войн испытания -
Но не сломили нас, мы здесь навсегда.
Литва от Ковно, Литва от Вильно -
Край наш могучий, степенный и сильный,
Литва до Луцка, Львова и Ровно -
Край наш великий, добрый, огромный,
И от Смоленска до Белостока
Это всё край наш льняной синеокий.
Хоть башкою бей меня об стену,
Хоть порви мне жопу на ремни,
Но питаться надо внутривенно
В этой пандемии, извини.
Оглянись - увидишь, в чем проблема,
В чем причина всей этой фигни,
Бабам стопудово внутривенно
Надобно питаться, извини.
Ни на уговоры, ни на ласку
Не ведётся баба, хоть убей,
В электричке приспускает маску
И трещит, как пьяный воробей.
Вот кому намордник на забрало
Надо повязать и не снимать.
Как меня их треньканье достало,
Как же ж заебало, в душу мать!
Маску бы железную навеки
На лицо вам, дурам, натянуть,
Чтобы вас кормили человеки
Сквозь другие дыры как-нибудь,
Чтоб не слышать воплей постоянных
«Хуемразь! сатрапы! не могу!»,
Чтобы попрыгунья-обезьяна
Не кричала: «Я не побегу!
Привезли меня вы, блять, из Минска,
А теперь в Маями я хочу,
На крайняк - с командой украинской
К беженцу-супругу полечу!
Что не так? Какие договоры?
Произвол, верните гонорар!
Батьку нахуй! Жулики и воры!» -
В общем, бабской логики угар.
А к чему, спроси, эту телегу
По сетям я начал разгонять?
Я ж за Соболь, Грету и Сапегу
Тост хотел торжественный поднять,
Чтоб везде - правдивые сапеги,
А не злых тиранов сапоги,
Чтобы на всех лились потоки неги,
Нефти, газа и большой деньги,
Чтоб побольше было в этом мире
Смелых, бойких, искренних сапег,
Чтоб поток свобод струился шире,
Чтоб усрался счастьем человек.
Слева фото размалеванных жоп канадских проституток, которых Миша Козырев год назад жалел как жертв лукашенковского режима, справа протестный панк-рокер хихикает над десантурой. Хотя, не удивлюсь, если десантник этот окажется таким же фейком, как те «десантники», что пели протестутам на Болоте в годы приснопамятных шатаний.
