Нина Каргина, 23.09.1991

«Мы все в шоколаде», — говорит Набиуллина, а мы принюхиваемся и чего-то шоколадом тут и не пахнет, да и мухи что-то подозрительно летают...
Вот оно в чём дело: мы просто думаем о ценах двухгодовалой давности. Ну всё, теперь точно расходимся, тётка вразумила нам, идиотам, всё по полочкам. Простите нас, дебилов, холопов, ничего не понимающих. Низкий и извинительный вам поклон. Я сейчас буду плакать. Ты спрашиваешь, почему мы думаем о ценах двухгодовалой давности? Да потому что зарплата оставалась на уровне пятилетней давности и ни на копейку на двигалась вверх, а у кого-то, может, даже опускалась!

Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,— словом, все жизни, свершив печальный круг, угасли... Уже тысячи исков, как земля не носит на себе ни одного живого, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, пусто, страшно. Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну. Общая мировая душа — это я... я... Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь.