Надежда Панцерова, 12.04.1987

Не говори! Меня он как и прежде любит,
Мной, как и прежде дорожит...
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в его руке дрожит. То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу... им, им одним живу я —
Но эта жизнь!... о, как горька она! Он мерит воздух мне так бережно и скудно,
Не мерят так и лютому врагу...
Ох, я дышу ещё болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу!

— Скажи, Райан, ты же не считаешь себя великим грешником?
— Нет, — усмехнулся брюнет, — не считаю.
— А ты, Дик? — продолжала расспрашивать я.
Дик думал подольше.
— Нет, — решил он наконец. — Я, конечно, не ангелок с белыми крылышками, но и до великого грешника мне далеко.
— В таком случае объясните мне, пожалуйста, — взмолилась я, — за что нам послали такое наказание?!
— Ты о чем?
— О новом начальнике!