Виктория Воскобой, 02.10

Не помню — кто из моих приятелей обронил после первого занятия : «Как вообще сознание русскоязычного человека может воспринять язык, на котором неприлично звучущее слово «ялда» означает «девочка»?
Что там «ялда», доложу я вам! Что там невинная «ялда», повторяю, если наш преподаватель каждые три минуты бодро повторяет непристойное слово «схуёт», от которого напрягается и переглядывается вся группа.
Вдруг она прервала свою речь, по-видимому заподозрив, что мы не все понимаем.
— Как будет по-русски «схуёт»? — спросила она на иврите, оглядывая класс. Повисло секундное молчание и один из учеников, пожилой доктор исторических наук, сказал в тишине мрачно:
— Да так и будет...
Впоследствии выяснилось, что Хана рассказывая о непростой жизни в этой стране, просто советовала всем нам хорошенько изучить свои права (они же «схуёт») с тем, чтобы во всеоружии вступить в борьбу с пресловутым чудовищем — вездесущей израильской бюрократией.

— Олег, помоги разобраться с местными реалиями, — сказала она.
— Да, что случилось? — спросил Олег.
— Вот там, в метрах двухстах, домик-укрытие, — указала она в сторону, — рядом пустой снегоход и около него бродит медведь. Есть вероятность, что медведь приехал на снегоходе, а сейчас просто разминается, потому что лапы затекли?
— Точно нет.
— Значит, в домике люди и медведь их блокируют.