Семен Азовцев, 17.11.1997

Расскажи, что делается с душами цветов,
когда те умирают? Цветы — всё, и всё — цветы.
Всё есть цветы, — шепчу, пугливо озираясь, — вон в окне
их целые поляны да под белым цветом Солнца;
глаза наши — цветки, и сердцевина в нас смеётся
точь-в-точь цветочным смехом, и орёт точь-в-точь
немым криком цветка, цветочным горем... в клочья
собой накармливая жизнь. Вся жизнь — цветы.
Их стая то чётна, то нечётна, но точёна — всегда.

Поразительно, как сильно меняются люди. Например, в детстве я любила лошадей, «Лукуллов пир», Гусиный мыс и многое другое, но со временем на смену им пришли подруги, эсэмэски, сотовые телефоны, парни и шмотки. Довольно печально, если задуматься. Как будто в людях нет ничего постоянного. Как будто что-то рвется, когда тебе исполняется двенадцать, или тринадцать, или в каком там возрасте превращаешься из ребенка в подростка, после чего становишься совершенно другим человеком. Возможно, даже менее счастливым. Возможно, даже более плохим.