Ольга Емельянова,

... Улица стала наконец производить во мне такое озлобление, что я по целым дням нарочно сидел взаперти, хотя и мог выходить, как и все. Я не мог выносить этого шныряющего, суетящегося, вечно озабоченного, угрюмого и встревоженного народа, который сновал около меня по тротуарам. К чему их вечная печаль, вечная их тревога и суета, вечная, угрюмая злость их <...>?

Ты сердце унесла своим единым взглядом,
Твои уста — судья, но дерзкий тать твой взор.
Чем награжу тебя за похищенье сердца?
И кто ж видал, — о диво! — чтоб награжден был вор?