Олеся Фионова, 11.11.1983

Кажется, я выяснил, что изменилось в эту ночь по существу, то есть не только внешне или событийно. Нет. По существу моего мировоззрения. Я должен попытаться принять новую философию жизни. Стать другим. Именно об этом я вчера и размышлял перед сном. Я должен стать спокойным, тихим, смиренным. Научиться жить с болью и тростью тихохода. Перестать быть тираном, уничтожить в себе эгоизм собственника, по утрам пить крепкий чай, а не пиво, читать перед иконками утреннее правило, иногда бывать в церкви. Учиться молиться. Не думать о мартовских снах, в которых я жду Наталью. Никогда никого не осуждать. Даже мысленно. И ходить…, ходить…, ходить…, ползать малыми шагами…, малыми кругами…, без ропота накручивать круги, как молитвенные четки. Как когда-то я проделывал это в госпитале после ранения. Но тогда я был молодой, а теперь… о, господи! Как это много для такого изгнавшего из себя рай типа, как я! Как это много для человека бегущего. Все равно, что взлететь. А мне предстояло научиться ползать без ропота. Не слишком ли крутой поворот для пятидесятипятилетнего холостяка-эгоиста?

Высота, что кружит непростительно так,
За пустыми словами забыта. Я спускаюсь все ниже и ниже, итак,
Возвращаясь к едва ли прикрытой. Разрывая остатки одежды,
Вспоминаю все тайны твои,
Я отчаялся в поисках этой надежды,
И мне больше ее не найти. Я хотел бы подняться обратно,
И хотел бы забыть всё давно,
Но утратил, забыл безвозвратно,
Что нам было, и нет, не дано. Я запомнил лишь нежность мгновений,
Что несла та минутная блажь,
Я забыл бы ее в тот же час,
Если б мог, то сейчас. Да вот только пропал навсегда,
Как печальный наш трепет, что долго,
Не простит и вернется когда-то,
Как покой мой, ушедший давно.