Роман Егоров, 02.11.1985

Т.: — Я не хочу быть геем...
Г.: — А что тебе не нравится? Название? Ну не знаю... говори не «гей», а, к примеру, «супермен». Хочешь быть суперменом?
Т.: — Очень смешно.
Г.: — Нет, мой одноклеточный друг, смешно — это твоя логика.

В голове каскадом воспоминания всех моментов дешевой бравады. От сказанной лет в семнадцать фразы: «Я готов обменять все отпущенное мне время на двадцать четыре года Кобейна», – до высокопарной ереси в интервью вроде: «Все мои герои мертвы – о чем-то это да говорит». Или недавнее: «Все бездарности отчаянно хотят жить долго и счастливо, а у гениев на мысли о смерти просто нет времени». Кажется, будто с каждым таким пассажем судьба сначала ухмылялась, списывая все на юношеский максимализм, потом прищуривалась, читая эти интервью или следя за ночными загулами, алкоголем, наркотой и прочим дерьмом, а однажды просто махнула рукой.