Анастасия Капитонова, 26.08.1987

Вспоминаю раннюю юность; мне приходит на ум постоянное ощущение, что я прижимаю к груди какое-то существо. Маленькое, не больше кошки. Это не ребенок и не животное. Что-то другое. Наполовину человек, наполовину еще что-то. Интересно, что это было... белка? Вроде нет. Не могу разглядеть. Я не знаю, чего хочет это существо. Но понимаю, что оно безраздельно мне доверяет.

Вокруг стоял запах звонкого неба.
Руки пахли травой, сталью и кровью.
Пугливое солнце скользило по остывающей коже. И тут это случилось… Я увидел, как от засушливых берегов отправляется флот, и люди в чалмах читают за
него напутственные молитвы богу, чьё имя на давно забытом языке означает «Дух Пустыни».
Увидел, как голубые купола сливаются с острыми хребтами, за которыми кончается их царство,
и начинаются бесконечные степи – владения жёлтых людей с огрубевшими лицами и неуловимой, бесполезной мудростью ветра. Увидел земли своего друга-христианина, увидел, как забавны его братья, верящие больше в общественное мнение, нежели в своего распятого мученика. Я увидел, как туман наползает на холмы, как просвечивают в нём погнутые степным ветром деревца, как исчезают в нём пятна пасущихся лошадей. Я почувствовал, как серебрится иней на чахлых кустарниках, как шелестят они своими длинными листьями. Я воспринял всё это одновременно и сразу, потому что только так должно. Должно рисовать картины мазками, как импрессионисты. Их мазки состояли из красок, мои состоят из жизней. Но ни у них, ни у меня нет ни одного мазка, что не был бы совершенным.