Аля Пастрама, 11.08.1988

С великодушными людьми всегда так: когда они видят, что ошиблись и что представленные им резоны и аргументы истинны, они откровенно признают свои ошибки.

Однако наплечная сумка моя тяжела. Разумеется, не деньгами, полученными при расчёте. В сумке угнездился словарь иностранных слов одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года издания, взятый мною на память со стеллажа в редакционно-издательском отделе.
Совершив это прощальное, можно даже сказать, ритуальное хищение, я полагаю, что мы квиты.
С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Кстати, знаете ли вы, что означает слово «клок» согласно украденному мною словарю?
Клок, да будет вам известно, это английский вес шерсти, равный восьми целым и четырём десятым русского фунта.
Неплохо для паршивой овцы, правда?
Я люблю эту усыпальницу вымерших слов. Я один имею право владеть ею. Я млел над ней два года и намереваюсь млеть дальше.
Каллобиотика — уменье жить хорошо.
Корригиункула — небольшой колокол, звоном которого возвещают час самобичевания.
Мефистика — искусство напиваться пьяным.
А какую испытываешь оторопь, набредя на вроде бы знакомое слово!
Баннер — знамя феодалов, к которому должны собираться вассалы.
Пилотаж — вколачивание свай.
Плагиатор — торговец неграми.
После этого поднимаешь глаза на долбаный наш мир и думаешь: а ведь тоже вымрет вместе со всеми своими консенсусами и креативами.
Туда ему и дорога.