Екатерина Шевцова, 07.06

Когда пытаемся понять то, что написали эти три американских деятеля, это можно сделать, только поняв культуру этих людей и вообще, на чем она основывается. Эта культура очень не только циничная, но и лицемерная. И поэтому она похожа на то, что они пишут, как они говорят как это было в поздние годы советской власти. Не коммунистической, а псевдо-коммунистической. Поскольку я тогда рос, я научился читать советскую прессу и понимать, что там написано. Я считаю, что то, что они сказали, надо отделить обычную пропаганду демагогическую, без которой они говорить не могут, как всегда говорили — с лозунгами. А что там действительно сказано, что не относится к пропаганде? К пропаганде относится российская угроза, к пропаганде относится то, что написано о Путине. Они это обязаны сказать. Они не могут этого не сказать. Не могут же они вдруг выступить и давать правильную оценку своему народу, по которой все что делали, было неправильно. Но что там есть? Они боятся войны. Они четко указывают, что сегодня — боязнь войны. И какая причина? Слишком близко стоят армии России и Запада. Они не говорят, как они вдруг оказались близко. Они констатируют факт. И отмечают это как опасность войны.
Второе то, что они там указывают. Они первый раз за всю историю говорят: вооружение США должно догнать Россию и Китай в области летающих ракет на гиперзвуке. Т. е. первый раз официально они признают: мы отстаем.
<...> Они не обращаются к президенту. Потому что они видят, что основным инструментом для обострения отношений с политической точки зрения являются именно Конгресс и Сенат. И поэтому к ним обращаются. И страх.
А то, что они предлагают старую схему, так эта схема понятна, она уже была. Давайте подпишем какое-то соглашение, будем сдерживать Россию, а сами — наращивать наше вооружение. А почему они вдруг это написали? Это не просто сидели трое на завалинке... Это — попытка что-то сделать в последний момент. Американцы боятся. Потому что в первый раз появилось соотношение сил — то, чего никогда не было после второй мировой войны.

«А какой день сегодня?» – задала следующий вопрос Алиса.
Капитан Развалина закатал правый рукав рубашки, обнаружив вторые наручные часики.
«Четверг» – объявил он.
«Четверг! Но ведь должно быть воскресенье»
«Всегда должно быть воскресенье, но, к сожалению, навряд ли оно всегда есть».