Танюшка Уткина, 10.08

Всё, теперь я доволен, как Эйфелева башня из жирафов.

А в духовном смысле родной дом был так же мерзок и грязен, как в физическом. Прихологически это была мусорная яма, кроличья нора, жарко нагретая взаимным трением стиснутых в ней жизней, смердящая душевными переживаниями. Какая душная психологическая близость, какие опасные, дикие, смрадные взаимоотношения между членами семейной группы! Как помешанная, тряслась мать над своими детьми (своими! родными!) — ни дать ни взять как кошка над котятами, но кошка, умеющая повторять без устали: «Моя детка, моя крохотка». «О моя детка, как он проголодался, прильнул к груди, о эти ручонки, эта невыразимо сладостная мука! А вот и уснула моя крохотка, уснула моя детка, и на губах белеет пузырик молока. Спит мой родной...».
— Да, — покивал головой Мустафа Монд, — вас недаром дрожь берёт.